Хотя продолжать практически нечего. Лермонтов уже написал своего “Пророка” и умер.
Нельзя сказать, что он ничего не предпринимал, чтобы “обмануть” Судьбу и как-то отсрочить свой последний час. Он пытался, сколько можно, оставаться в Петербурге после окончания официального отпуска - так, что дежурный генерал Главного штаба Клейнмихель в конце концов вынужден был 11 апреля 1841 года выслать его “в 48 часов” в направлении места службы. Попытался Лермонтов зацепиться и в Москве, на даче у Гоголя, но и оттуда неудержимым потоком Судьбы снесло его на юг, в щедрый ставропольский край. Чтобы хоть как-то оттянуть момент возвращения на передовую (где, как он справедливо полагал, его сразу же и убьют), поэт выправил липовую справку у пятигорского лекаря (мол, “оставленное употребление вод... может повлечь самые пагубные последствия для здоровья” и проч.) - и остался на Водах, поселившись в доме Чиляева, что на улице Лермонтова.
Но в глубине души он понимает тщетность всех этих потуг. Поэтому, после выполнения самых неотложных дел - создания русской поэзии и выгодной перепродажи крепостных (“получил... бумагу от Степана насчёт продажи людей... я это всё здесь обделаю и пошлю”) - он решает завершить, наконец, свою миссию. “Что мне здесь ещё ждать?.. Прощайте, милая бабушка”, - вот последние слова его последнего письма (28 июня). Затем он пишет “Пророка”.
Существует две версии смерти Лермонтова. И в обеих Мартынов никак не мог быть её причиной. Старый товарищ поэта ещё по Школе юнкеров, он стрелял, разумеется, “на воздух”. Однако Лермонтов, тем не менее, через мгновение падает, и в груди его дымится свежая огнестрельная рана. Первая версия такова.
