Творчество М. Ю. Лермонтова. Стихи, поэмы, анализ стихотворения Лермонтова 'Пророк'
Тема: анализ стихотворения Лермонтова 'Пророк'
Пророк
С тех пор как вечный судия
Мне дал всеведенье пророка,
В очах людей читаю я
Страницы злобы и порока. полностью >
Анализ: Для того, чтобы провести анализ стихотворения Лермонтова "Пророк" необходимо внимательно перечитать все ключевые места данного стихотворения и выделить...
У Лермонтова всю жизнь имеется одна большая проблема: никто не воспринимает его всерьёз. Барышни, которые ему так нравятся, не видят его в упор, а гуляют с господами юнкерами, пьющими шнапс и употребляющими нехорошие слова. А он даже не "маменькин сынок", он - хуже: "бабушкин внучек". Косолапый, толстый, неуклюжий мальчик, музицирующий на фортепьянах.
Наступает осень 1830. Чтобы хоть чем-то отвлечься, Лермонтов начинает сдавать экзамены в Московский университет и, сам не заметив как, становится студентом первого курса Нравственно-политического отделения. Лучшего места для обучения будущего автора "Уланши" (с одной стороны) и "Прощай, немытая Россия..." (с другой) трудно, кажется, было и придумать.
В училище его, как и всех, мордуют дембеля, а скорее всего - больше, чем всех. К счастью, на первой же выездке его лягает лошадь, так что он с переломом ноги весь первый курс лежит в лазарете. А после летних лагерей Лермонтов уже и сам становится "старослужащим". Каждую свободную минуту он теперь качает трицепсы, дельтовидные мышцы и спину - в чём, по свидетельству Меринского, изрядно преуспевает.
На "войне" Лермонтову очень понравилось. Все восемь месяцев командировки он с удовольствием путешествует вдоль и поперёк Большого Кавказского хребта (строевой службы у него, разумеется, никакой нет), открывает для себя мир киндзмараули и оджалеши, флиртует с грузинскими княжнами, пишет акварели, пробует маслом, до утра пляшет над Курой лезгинку - словом, с увлечением играет в Поэта ("спал на земле, ел чурек").
На выбор объекта у Лермонтова уходит больше месяца. Ибо выбор ответственный: надо и здесь попытаться обойти Пушкина. Если Пушкин стрелялся с сыном посла крошечной Голландии, наполовину лежащей ниже уровня моря, то он должен выпустить кровь из сына посла великой Франции, чьи горные пики, покрытые вечными льдами, упираются в небо.
В Чечне он быстро становится известен по обе стороны фронта. Свои зовут его "поручик Смерть", противники - просто "Демон". Он возглавляет самый отмороженный отряд коммандос, летучий "эскадрон смерти". "Я получил... отборную команду охотников, состоящую изо ста казаков - разный сброд, волонтёры, татары и проч., это нечто вроде партизанского отряда" (письмо из Грозного конца октября).
"С тех пор как Вечный Судия..." - синтаксис первой строчки, наличие в ней указательного местоимения делает его уже при первом восприятии неким продолжением, а если обратить внимание на название стихотворения - частью диалога двух поэтов, почти современников и всё же живших в "совершенно разные эпохи".
Компаративный анализ в данном случае будет весьма продуктивен для "истолкования". "Мрачная пустыня", по которой "влачится" томимый "духовной жаждою" герой пушкинского стихотворения, превращается для лермонтовского пророка в единственно возможное жизненное пространство.
"Глагол", предназначенный для того, чтобы "жечь" сердца людей, превращается в "любви и правды чистые ученья". Ощущение в себе всей Вселенной ("и внял я неба содроганье, и горний ангелов полёт, и гад морских подводный ход, и дольней розы прозябанье...") сменяется гармонией с ней только вдали от людской толпы. "Всеведенье пророка" оборачивается уверенностью в порочности и злобе человека. "Глас Бога", взывающий к лирическому герою Пушкина, подвергается людскому сомнению: "Глупец, хотел уверить нас, что Бог гласит его устами".
Отношения "Бог - пророк" сменяются у Лермонтова оппозицией "пророк - люди".
Необходимо обратить внимание на стилистику стихотворения. От высокого (книжного) стиля, наполненного церковнославянизмами, в лермонтовском "Пророке", конечно, остаётся несколько слов: "Вечный Судия", "завет Предвечного"... Однако употребление подобных слов подчас весьма показательно и своеобразно: в "очах" людей читаются порок и злоба (стилистический контраст тесно связан со смысловым), "каменьями" бросают в пророка "ближние"; "старцы" не верят в божественное предназначение героя стихотворения и самолюбиво поучают детей презирать его.
Романтические мотивы тесно переплетаются в этом стихотворении с библейскими: традиционная противопоставленность романтического героя и толпы перерастает в философское осмысление темы пророка, его обречённости на непонимание, его "вневременности".
У Лермонтова финальный императив - суждение толпы.
Лермонтовское стихотворение имеет оригинальное композиционное членение: оно начинается с прошедшего времени. Первая, вторая и половина третьей строфы - отношения между пророком и людьми установлены, и время не способно ничего в них изменить. Об этом свидетельствуют две следующие строфы, а также финальный призыв "старцев" к детям - обращение к будущему.
Нельзя не обратить внимания на образ природы, влекущий за собой разговор о лермонтовских романтических пейзажах ранней лирики, и картины умиротворяющей природы, связанной в поэтическом мире Лермонтова с важнейшими понятиями "покоя" и "свободы".