Двадцать четыре года его правления (согласно “палермскому камню”, синхронизированному “туринской суммой”) были отмечены редким сочетанием внешней целеустремлённости и внутренних метаний. Фараон снимал и назначал богов, как членов кабинета министров. Он понизил Тота (“сердце Ра”) до ранга предстательной железы, а Шу и Онуриса дважды менял местами. Хепри был поставлен на снабжение, потом переброшен на идеологию. Даже сам Атум лишался на какое-то время своего семнадцатого титула (“Содеятель Исходящего”). Друзья и соратники фараона с ужасом наблюдали быстро прогрессирующее безумие; население же воспринимало всё происходящее в стране, как спектакль театра абсурда. Государство превратилось в одну большую стройплощадку, причём это выражение не является в данном случае дежурным штампом: действительно “большую” и действительно “одну”. Ведь не зря, при значительном количестве раскопанных археологами более ранних и более поздних древнеегипетских поселений, столица Верхнего и Нижнего Царства времён IV династии так и не была обнаружена: её попросту не существовало. Главным (и единственным) городом самой могучей на тот момент державы мира был “город строителей Пирамиды”, состоящий преимущественно из рабочих бытовок. Двумя самыми частоупотребимыми словами староегипетского языка на тот период становятся слова “жезл” и “мрак”. Так выглядела ситуация снаружи.
