БЕЛЫЕ ТРУСИКИ Греты Гарбо, лишь мгновение успевшие мелькнуть в знаменитой «сцене на элеваторе» в первой прокатной версии «Ниночки» и украденные в ночь после премьеры капралом Клэрком Мелвиллом из бака с нестиранным бельём, стоявшим в плохо запертом подвале её большого дома, но буквально на следующий же день выменянные у него курсантом Дж. Дж. Пайсом (за билет на полуфинал с «Красными Дьяволами», доллар двадцать семь наличными, лиловую подвязку небезызвестной Жозефины и четыре килограмма домашнего сала) – которые с этого момента Пайс всегда носил во внутреннем кармане своего кителя, включая и тот день, когда он, уже в чине майора военно-воздушных сил, проходя службу на сверхсекретной базе на Шпицбергене, отправился 8 сентября 1945 года на бомбардировщике B-29 на боевое задание далеко на юго-восток, неся на борту погруженную в обстановке абсолютной секретности «Милую Белоснежку» – третью (после «Малыша» и «Толстяка») рабочую бомбу проекта «Манхэттен», предназначенную для столицы Советов – и уже находясь над Хибинскими тундрами он не удержался и достал их из планшета, куда накануне (как чувствовал) переложил из кителя, и прижал к лицу внутренней стороной струящуюся шёлковую ткань, и, ощутив знакомый едкий запах, исходивший от шва, почувствовал тёплый толчок озарения – а когда пришёл после него в себя, то понял, что не будет выполнять данный ему приказ и в то же мгновение изменил курс, круто взяв на север и северо-восток, где через некоторое время под крылом самолёта поплыли безжизненные пространства огромного острова, протянувшегося дугой с юга на север на добрых пятьсот миль, и когда навигационные приборы показали 73° 28' 07'' северной широты, а долгота точно совпала с долготой священного города Йезд – города Храма Вселенского Огня («Даримехр магалейе шахр»), что стоит на краю великой пустыни Дешт-е-Лут и, согласно Али Аскару Махаджеру, являет собой «крайнюю точку, заходить за которую не позволено ни человеку, ни джинну» – прямо по курсу ему открылась сияющая нездешним светом восьмисотметровая гора, что отвесно обрывалась с трёх сторон в океан, прекраснее которой он не видел ничего в жизни, и тогда он зажмурился и, восемь раз прошептав с неисправимым коннектикутским акцентом «Отче наш», сбросил с сердца свой дьявольский груз, предварительно переставив таймер взрывателя с 38 секунд (оптимальная высота подрыва) на 380,000,000 секунд (просто добавив семь нулей – столько, сколько позволяла разрядность установочного индикатора), после чего сделал полный разворот и взял курс на юг, а ещё несколько часов спустя посадил свою «воздушную крепость» в дремучих саровских лесах и основал там скит, куда бесконечной вереницей потекли страждущие поклониться «чъюдотворной ветошке» (принадлежавшей на самом деле не Гарбо – о чём старец Паисий так никогда, впрочем, и не узнал, – а её поварихе-негритянке) – об исходящем от коей «ветошки» свечении шепотом рассказывали друг другу забредавшие в ту сторону по грибы старшие и младшие научные сотрудники построенного неподалёку закрытого научно-производственного городка, откуда несколько лет спустя на новый полигон за Полярным кругом будет доставлено «специзделие», чей подрыв, осуществлённый 24 сентября 1957 года в районе Маточкина шара («объект 700», поле Д-2) станет самым загадочным за всю историю индустрии среднего машиностроения, поскольку через полминуты после появления на двухкилометровой высоте первого «огненного шара», чуть в стороне, заставив всех присутствовавших лишиться дара речи, из земли поднялся ещё один огненный «гриб», возможность чего академику Харитону придётся, ради спасения друзей, срочно обосновывать с помощью специально созданной за ночь теории «спонтанной симметрии хаоса» (ССХ);
